Публикация результатов расследования в архиве офшорных документов затронула почти все страны мира, и многим первым лицам придется объясняться, почему они скрывают свои деньги, но в некоторых странах, ожидаемо, это вызвало более бурную реакцию фигурантов.

Гендиректор главной фабрики пропаганды, Первого канала телевидения, Константин Эрнст оказался владельцем офшора Moscow Dvorik на Британских Виргинских островах, через который стал владельцем 39 кинотеатров в Москве, выкупленных у властей ради реконструкции. Кинотеатры были выкуплены гораздо ниже кадастровой стоимости, а под залог акций компании получен кредит в банке, где частью акций владеет ВТБ. Эрнст уверяет, что никогда не скрывал, что является владельцем компании, не считает это чем-то запрещенным, а расследование курируется из США, под санкциями которых он недавно оказался.

Теща и падчерица главы «Ростеха» Сергея Чемезова владеют яхтами и виллами через офшоры числом восемь. Зять главы «Транснефти» Николая Токарева через сеть офшоров получил в компании тестя подряды на 8 миллиардов рублей.

Предполагаемая любовница Путина Светлана Кривоногих владеет квартирой в Монако через офшор на Британских Виргинских островах.

Сын двоюродного брата Путина Роман Путин — владелец офшора на Сейшельских островах.

Глава «Сбербанка» Герман Греф имеет офшор в Сингапуре. В списке очень много друзей Путина, депутатов Думы и их ближайших родственников.

Человек, чьи жалобы обычно являются «спусковым крючком» признания СМИ в России «иностранными агентами», бывший член московской Общественной наблюдательной комиссии Александр Ионов заявил, что пожалуется в Генпрокуратуру на Международный консорциум журналистов-расследователей (ICIJ).

Он будет требовать признания организации нежелательной, а российских журналистов, которые работали в международной команде, иностранными агентами. Общий тон официальных СМИ — за публикациями «стоит американская разведка».

Приходится оправдываться и королю Иордании Абдалле, на его офшор приобретены дома в Великобритании и США. Король объясняет, что дома используются во время визитов, и о них ничего не сообщалось по соображениям безопасности. Офис короля сообщил, что разглашение сведений — «угроза безопасности его величества».