В суде она стояла на коленях и говорила, что нельзя насилием решать проблемы, даже если человек оступился, даже если кого-то убил.

Заседание прерывали два раза из-за поведения подсудимой, она плевалась в конвоиров, кричала и проклинала присутствующих.

Репатриантка Карина Бриль 16 сентября 2013 года зарезала своих детей – Миру, 5 лет, и Игоря, 7 лет. Брат пытался защитить сестру, но тоже погиб.

После этого она вскрыла себе вены на руках и перерезала горло. В иерусалимской квартире она была не одна, там же находились ее мать и сестра, которые пытались ее остановить.

Карина к тому времени была разведена с сыном известного джазового музыканта Игоря Бриля Дмитрием, отцом детей, и беременна третьим ребенком от гражданина Швейцарии.

Преступление долго обсуждалось, ходило много слухов и домыслов.

СМИ писали, что Карина находилась в сложном финансовом положении, но это не так. Она репатриировалась вполне состоятельным человеком, получала помощь от бывшего мужа Дмитрия Бриля, сама являлась успешным музыкантом.

То, что ее психическое состояние явно было далеко от нормального, было известно ее знакомым. Карина грозила покончить с собой, постоянно твердила, что плохая мать, и ее детям лучше тоже не жить. После анонимного сообщения в социальные службы в семью собрались нанести визит — накануне этого визита и случилась трагедия.

Несмотря на явную неадекватность, Карина Бриль была приговорена к пожизненному заключению. После аппеляции в БАГАЦ в 2019 году приговор смягчили, сократив срок до 20 лет.

Как живет в тюрьме все эти годы репатриантка, детоубийца и неудавшаяся самоубийца Карина Бриль, NEWS.israelinfo.co.il рассказал человек, который пожелал и получил возможность изредка навещать женщину в местах заключения.

Первые несколько недель мать-убийцу держали в специальном отделении тюрьмы привязанной к кровати, под круглосуточным наблюдениям, так как она представляла опасность для себя и окружающих. Травма горла, нанесенная при попытке самоубийства, оказалась серьезной, была повреждена трахея и голосовые связки, поэтому Карина Бриль до сих пор очень плохо говорит.

В корпусе, где сидит Карина, большинство женщин осуждены за попытку перевозки наркотиков, некоторое время она сидела в общей камере, потом ее, наконец, перевели в одиночку, что в данном случае было спасением. Помещения тюрьмы не отличаются чистотой, как и одежда заключенных. Естественно, доступ к душу и стиральной машине свободный, но женщины со временем опускаются и перестают за собой следить.

В себя Карина Бриль так и не пришла, находится под наблюдением психиатра и принимает прописанные таблетки. Своего третьего ребенка родила в тюрьме и его сразу передали отцу. Мальчик живет в Швейцарии, а его отец состоит в переписке с Кариной и помогает ей материально. На территории тюрьмы есть магазин, где можно купить сладости или напитки, не предусмотренные рационом.

В сущности, швейцарский отец ребенка — единственный человек, которому как-то интересна судьба заключенной, родители и родственники прекратили общение с ней.

В тюрьме Карина стала писать стихи политической направленности. Читать их страшно — сквозь очевидное безумие прорывается непрекращающаяся адская боль:

Есть две силы – тюрьма и война,
Это две эманации зла,
Это две конституции зла,
Помогите, ведь я не одна?!!

…

И ругаются бедные женщины,
Ненавидят друг друга до бешенства,
Их мозги до предела уменьшены,
Их потребности тщательно взвешены.

Взвешены, учтены и описаны,
И законом тюрьмы лимитированы,
Швабры в душах, в глазах и влагалищах
Нашим обществом легитимированы!

Она пишет стихи, но категорически отказывается возвращаться к музыке, флейта заброшена с момента приговора.

Карина Бриль очевидно глубоко больной человек, и, скорей всего, таким останется до конца жизни. В тюрьме она проведет еще 13 лет.

И она такая не одна. Нездоровый психически человек, который совершил убийство, часто оказывается не в медицинском учреждении, а в тюрьме. Почему так происходит, мы поговорили с экспертом. Многое из того, что им было сказано, вызывает вопросы к системе. Впрочем, судите сами.

Михаил Бажмин, врач-психиатр, заместитель заведующего отделением закрытой психиатрической больницы «Шаар-Менаше»:

- Михаил, почему так получается, что люди, которые в состоянии острого психоза, например, совершают преступление, оказываются не в больнице, а в тюрьме?

- Это не всегда так, поверьте. Если человек совершает преступление, а у полиции есть подозрение, что он психически болен, его направляют на психиатрическое обследование. Выдается судебное разрешение на такое обследование в условиях приемного покоя или стационара.

При этом судьей всегда задаются три вопроса – есть ли у человека душевное расстройство, в состоянии он предстать перед судом и может ли он нести ответственность за свои действия. Делается это уже после предъявления обвинительного заключения, когда точно установлено, что именно этот человек совершил преступление.

На каждый из этих вопросов ответ может быть «да» или «нет», и они друг с другом не связаны. Человек может быть психически болен, может быть не в состоянии предстать перед судом, но при этом нести ответственность за свои действия. Например, если человек в состоянии острого наркотического психоза убил или украл, он, конечно, болен. Возможно, он не может предстать перед судом, потому что даже не понимает, что находится в суде. При этом наркотическое опьянение не освобождает его от ответственности.

Итак, после обследования судье подается отчет психиатра, но за судьей все равно последнее слово. В 90 процентах случаев судья решает в соответствии с мнением психиатра, но он не обязан это делать.

Если преступление имеет широкую огласку, судья может сказать: «Хорошо. Он больной, но пусть его лечат в тюрьме».

— Меня интересует конкретный случай с Кариной Бриль. Она не пришла в себя, она явно больна. Могла бы она находиться не в тюрьме, а в больнице?

- Могла бы. Но тут вопрос административный. Человек, который совершил преступление такой тяжести, должен находиться в особом отделении клиники. Но они всегда либо мужские, либо женские, никогда смешанные. И женских подобных отделений в Израиле практически нет. По-моему, два на всю страну. Поэтому большая часть женщин, совершивших подобные преступления, оказывается на лечении в тюрьмах.

Но я должен добавить существенную вещь – из тюрьмы гораздо легче выйти, чем из специального отделения. Каждые полгода больной в таком отделении проходит комиссию, которая решает его судьбу. Так вот, не родилась еще та комиссия, которая возьмет на себя ответственность выписать убийцу на улицу.

Из тюрьмы можно выйти досрочно или по окончанию срока, из больницы — практически никогда. Как правило, эти пациенты, когда заканчивается срок судебно-психиатрический, остаются в отделении и дальше. Через много лет, когда больному придет время выписываться, его уже будут знать досконально и понимать его опасность для общества. Он за это время уже пережил 10 ремиссий, но и 10 острых психозов. Случаи выписки есть, но они редки.

Наша задача не только лечить, но и ограждать социум от опасных элементов.

Из ответов эксперта следует, что в Израиле психически больные женщины, в отличие от мужчин, должны «лечиться» в тюрьме только потому, что минздрав не находит нужным создать возможности для их стационарного лечения. Суды проявляют жалость к безумным матерям-убийцам и сокращают им тюремные сроки — но качественного профессионального лечения женщины не получают, и конец их предрешен. Репатриантка Ольга Борисова, утопившая своего четырехлетнего сына в море, отсидела за решеткой восемь лет и покончила с собой спустя десять месяцев после выхода из тюрьмы.