Это история молодой женщины, которая сначала добровольно стала ультрарелигиозной, а потом добровольно от этого ушла, сохранив противоречивые воспоминания. Это история «мостика» между светскими и религиозными Израиля, потому что она понимает и тех, и других, и сейчас участвует в жизни организации, которая никого не агитирует, но помогает религиозным людям разобраться в себе.

Найди в себе еврейку

Как девочка 15 лет из крупного российского города вдруг решает вести ультраортодоксальный образ жизни? Как говорит сама Майя, «не было комфортной жизни дома»: «Зато я побывала в религиозном детском лагере и отношения между людьми там сильно отличались от того, что было в школе и обычных детских лагерях. И еще мне хотелось заполнить свой «еврейский» вакуум, если так можно было сказать. Ответить на вопрос, кто я такая. А мне объяснили в этом лагере, что быть еврейкой, это все соблюдать».

Майя искала свой путь во всех смыслах и в то время позиционировала себя как открытая лесбиянка, но это не вызывало удивления: «Мне кажется, люди в синагоге были даже более либеральные, чем я». И никто лишних вопросов не задавал, зато было много интересных лекций. При этом образ жизни у девочки был совсем не ортодоксальным – она не жила дома и делила комнату с парой геев.

В 19 лет, уже в университете, возникла мысль ехать в Израиль – точка невозврата, как она говорит. Ей посоветовали женский семинар в Иерусалиме, который «сегодня немножко иной, а тогда там было место религиозному плюрализму». Под этим подразумевается, что девушка может освоиться за год и выбрать, какую традицию она будет соблюдать. Что было поразительно – ее не учили ивриту. И говорили, что у нее не случится такой ситуации, что он ей понадобится – все будут говорить по-английски или вообще женщине не надо разговаривать.

Через год у Майи сложилось ощущение «я все поняла, мне все объяснили», и пошла работать. С будущим мужем они встречались четыре раза по шесть часов каждый и решили пожениться, потому что имели общие интересы. «Я была настоящим лохом. Нам как в семинаре говорили – вот у тебя номер 64 в иерархии. Ты приходишь к свахе, она дает тебе мужчину номер 64. Это и есть счастье».

«Мы поженились, поехали в ультрарелигиозный город (это был настоятельный совет коллег по колелю и наше желание жить максимально праведно), там родилась наша дочь, мой муж стал ходить в колель, а я училась на учительницу. Через два года он впал в депрессию и из колеля ушел – пошел работать в магазин. Это, надо сказать, сильно понизило репутацию нашей семьи, которая и без того была не очень. Мы «русские», у нас несоблюдающие родители где-то далеко. Нельзя сказать, что к нам плохо относились, нас очень опекали, и в то же время задавали такие вопросы, которые не задали бы другим. Или вдруг женщины заметили, что летом я ношу макси-юбку, но не ношу колготки. Мне под дверь подсунули колготки».

Религиозная жизнь: шабат, педофилы и секс

Майя рассказывает, что интернет есть почти у всех, но об этом чужим не скажут. И вообще, есть большая разница между тем, что обсуждается дома, и какая картинка создается для людей снаружи. Внешне все должно быть «суперкошерно», а за закрытыми дверями очень по-разному.

«Все очень четко. Кто наши, кто не наши, кто насколько наши, это сказывается на взаимоотношениях. И очень сложная игра, кому и что позволено. Постоянное нащупывание второго дна не в последнюю очередь повлияло на мой уход».

Перед свадьбой пара планировала бюджет, и очень обрадовались, когда в колеле пообещали платить 3-4 тысячи. Но шли месяцы, денег не было, молодой муж спросил, где деньги, и ему ответили, что надо попросить у родственников в России. «Но вы же обещали!» — «Женихам и не такое говорят».

Однажды Майя с мужем пришли в гости в другую семью и папа сказал: «Поздравьте нас, мы записали сына в единственный хедер в городе, где нет педофилов». Разговоров об этом было много, особенно, среди женщин шепотом – там педофил, там к мальчикам пристают, там нашли огромное количество педофилов. И такие обсуждения длятся на закрытых форумах неделями».

«Я до сих пор не знаю, это часть фольклора или правда. Страшилок вообще много, в основном, о светских людях и светских городах. В Тель-Авив и другие светские районы нельзя ездить, там сразу убьют, ограбят и изнасилуют. Моя подруга однажды несла на себе огромный матрас из светского города, потому что, если она пустит своего мужа в каньон, тот согрешит там. Мой партнер в 17 лет реально думал, что если он поедет в Польшу, его там украдут и отдадут в монастырь».

Основное ощущение – бедность: «Люди в «другом Израиле» не поверят, что девочка приходит и покупает молоко, хумус и хлеб на всю семью и это вся еда на неделю, И все направлено на то, чтобы ты никуда не уехал из этого. В этом смысле, в Меа Шеарим даже легче — вокруг есть и другой город. Ты вышел из квартала, встретил девушку, может что-то между вами произойдет. Мне столько раз секс предлагали на улице Яффо по дороге к Котелю в субботу. Религиозные мужчины, по виду женатые. Просто подходят, идут рядом, потом спрашивают: «Секс?».

Моя дочь это не выбирала

Жизнь в общине была разной. Были очень теплые, душевные моменты глубокой внутренней встречи со своим «я», были слезы ночами от непринятия и бессмысленных ограничений общины, были верные и добрые друзья и люди со своими непрошеными советами и комментариями. А потом дочь Майи пошла в садик и при этом никак не начинала говорить. Майя обращалась к социальному работнику с вопросами, а та говорила, что все в порядке. Пока однажды Майя не пришла и не увидела, что все дети слушают книжку, а ее девочка сидит в углу и собирает конструктор.

Майя начала что-то понимать, почитала статьи, оценила происходящее и поняла, что аутизм — это про их дочь. А дальше началось давление – не обследовать, не ставить диагноз, иначе она не выйдет замуж.

«То количество ужаса, которое мне вливали в мозг, невозможно оценить. Десятки людей и все очень агрессивные. И тогда я поняла, что больше не буду там жить. Я подумала, если я сама выбрала, чтобы они мне скомкали жизнь, потому что мне важен Бог, моя дочь этого не выбирала. Я не хотела больше никакой общины ни либеральной, ни хасидской – никакой. Мое переосмысление себя привело и к расставанию с мужем».

Майя развелась и ушла из общины, ее бывший муж тоже ушел, но позднее: «Первое время я смотрела на Яффо, я смотрела на Ришон ле-Цион и была в полном восторге. Меня никто не насиловал и не грабил. И вообще – ни фига себе Израиль».

Уйти нельзя остаться

По словам Майи, людей, которые уже ни во что не верят, но никуда не уходят, довольно много.

«Сами подумайте, в 30 у него уже несколько детей. Скорей всего, для его жены очень важно то, что он учит Тору. У детей есть друзья в школе и социальная жизнь. Отношение к ним изменится. Как он это у них украдет? А женщина, если уйдет, она просто может детей потерять. Другое дело, если оба хотят выйти. Это легче. По моему ощущению, внутренне «ушедших» людей много и на ключевых позициях, но я оптимистично настроена. Может быть, это приведет к изменениям? Если уж их жизнь так приперла, они будут делать что-то, что они могут, чтобы изменить и повлиять?»

Нынешний партнер Майи, с которым они познакомились в Твитере, также бывший ультраортодокс: «Он ни разу в жизни не ходил на урок математики. Не было у него такого. Но у него позитивная история – он выучился и делает сайты. Есть много историй, когда люди оказываются на свалке жизни».

«Он полгода уже понимал, что уйдет, но нельзя же все налаженное сразу бросить. Полгода метался, но на всякий случай соблюдал все как положено, а потом в Йом Кипур зажег авдалу и съел ветчину. Первую в жизни. У нас есть друг, он живет в Бней-Браке и формально соблюдает, а на самом деле нет. И у него есть телевизор, который он смотрит в шабат, а в Бней-Браке в шабат у всех двери открыты. К нему спускается сосед с верхнего этажа, садится на диван и смотрит телевизор. При этом он никогда с ним не здоровается. А нашему другу — что, он ему наливает пиво и дает орешков».

Сейчас Майя и ее партнер помощники организации «Барата». Там не уговаривают и не помогают стать светскими, но религиозный человек может прийти туда, если он потерялся, если у него сомнения, поговорить с такими же: «У нас есть и люди, которые только внешне соблюдают правила («анусим»), если узнают в семье или в ешиве, что человек был у нас, то не будет таких серьезных проблем, какие могли бы быть с другими организациями помогающими выходить из общины — о нас не страшно рассказать своему другу в ешиве».

Спонсируют организацию религиозные общины. Там нет лекций, там нет особенных мероприятий, нет давления в ту или другую сторону, но туда можно прийти быть тем, кем ты хочешь: «Если мужчина пришел со своим молодым человеком, но при этом соблюдает кашрут и шабат, это нормально. Если ты вообще не религиозный, это нормально. К нам часто ходят пары, где один супруг соблюдает, а другой нет». Выйти — не значит попрощаться со всем тем, что было частью твоей души и практик.

О своем нынешнем статусе Майя говорит так: «Я не верю в Бога, но я верю в еврейскую мифологию. Я считаю, что у таких как я, должна быть синагога». О своем прошлом опыте она не жалеет: «Я рада, что он у меня был. Большинство светских об этом ничего не знают. Там живут не клоны — их локальные истории для них огромный мир. Для меня важно, чтобы мы не думали, что там какие-то странные монстры».